[9L67]

15.03.2014 в 01:02

Пишет  Каменная ведьма:

Кровь, плоть, тишина

Название: Кровь, плоть, тишина
Переводчик: Каменная ведьма
Бета: avisnewt, Карта
Оригинал: Lomonaaeren "Blood, Flesh, Silence", разрешение получено
Размер: миди
Пейринг/Персонажи: Драко Малфой/Гарри Поттер
Категория: слэш
Жанр: ужасы, ангст
Рейтинг: NC-21
Предупреждения: насилие, гуро, секс, ангст, пытки, игры с кровью, каннибализм, мат, вейло-фик, AU после 5 книги
Краткое содержание: Драко провалил задание и не убил Дамблдора, за что Волдеморт превратил его в вейлу и бросил медленно умирать в подземельях. Поймав Гарри Поттера и поняв, что не сможет получить от него никакой информации, Темный Лорд решает отправить юношу разделить судьбу Драко… хотя умрет он, скорее всего, немного быстрее. Вот только Волдеморту стоило бы помнить, что не всегда происходит все так, как он планирует.
Примечание: переведено на WTF Combat 2014 по заявке «Хочется чего-то мрачного. Пусть Волдеморт проведет какой-нибудь эксперимент над Драко, превратит его в НЕЧТО, а потом бросит к нему Гарри. Вот только Драко не убьет гриффиндорца вопреки надеждам Темного Лорда».
Размещение: только с моего разрешения

На него снова накатила и отступила волна сильного голода. Рот открылся и закрылся, захватив только пустой воздух, когти потянулись за теплом и, погрузившись в плоть щек и глаз, измазались в крови, потому что, по крайней мере, так кончики пальцев согревались и поддерживали тепло хотя бы пару секунд.

Крылья зашуршали и раскрылись на максимально доступное расстояние, порываясь обнять тело, которого здесь нет, и снова опали, подобно кускам старой кожи. Голова опустилась, сам он задрожал, а затем снова укусил себя за руку, чтобы текущая кровь создала хотя бы видимость прикосновения, которое он не мог почувствовать, как бы сильно не желал.

Время от времени он слышал звуки, голоса; наклонял голову в ту сторону, откуда они доносились, и издавал стрекочущий звук, от которого тут же начинало болеть горло. Но голоса никогда не доходили до него, к нему не прикасались руки, он не получал столь необходимой ласки. Так что ему оставалось только откинуться на стену, закрыв глаза.

Чтобы уже через мгновение снова открыть их, потому что лучше искать в абсолютной темноте признаки кого-то, к кому можно прикоснуться, с кем можно стать единым, чем сдаться.

Человеческий голос на задворках сознания громко кричал на него, говоря, что все это бесполезно, что он ведет себя как животное, что он скоро умрет, и смерть будет благословением. И часть него, которая больше не была человеком, возможно, поверила бы в это, если бы не тот факт, что он умирает один.

Нет ничего хуже, чем это. Даже месяцы агонии, которые, как ему казалось, он уже пережил, более терпимы.

Вдруг открылась дверь, к нему бросили тело. Драко тут же выпрыгнул вперед – крылья раскрыты, когти выпущены, - потому что тело еще было живо, потому что перед ним оказался кто-то.

***

– Должен признать, не думал, что ты окажешься столь умен.

Голос Волдеморта с трудом пробирался сквозь туман боли. Гарри знал все, что он говорил. Вот только его это больше не волновало. Зато он точно был уверен в том, что если бы Орден собирался спасать его, то уже сделал бы это, а еще знал, что у него болит абсолютно каждая клеточка тела. Думал, что ему проломили череп. Точно знал о трещинах в ребрах. Еще ему так сломали ногу, что Гарри не был уверен, присоединена ли она еще к телу или просто висит на коже. Почти все пальцы были переломаны, а видимость в одном глазу все время то почти пропадала, то возвращалась; в остальном Пожиратели не трогали его лица только потому, что Волдеморт настоял на этом, планируя читать мысли через шрам.

О.

Да.

Вот только Волдеморт не смог пробраться ему в голову из-за зелья, что Гарри выпил задолго до своего пленения. Темный Лорд так же не смог и заставить Гарри говорить, даже через пытки, потому что зелье замораживало ответы внутри разума, воздвигая щиты Окклюменции из чистого льда, и даже магия думоотвода не смогла бы разбить этот лед. Волдеморт применил к нему особо болезненное проклятие, направленное, как думал Гарри, в том числе и на попытку вывести зелье из организма, вот только он принял его слишком давно, вместе с остальными членами Ордена, так что оно уже полностью растворилось в его крови и плоти.

Все это значило только одно: Волдеморт не узнал об их планах. Пока жив хотя бы один член Ордена, последний хоркрукс будет разрушен. И тот, кто это сделает, разошлет по всей стране весть о том, что Волдеморт уязвим.

Эта идея, граничащая по гениальности с тем самым блокирующим разум зельем, пришла в голову Гермионе. Гарри не обязан быть тем, кто убьет Волдеморта на самом деле, он даже не сможет быть этим человеком, потому что должен умереть, чтобы избавиться от хоркрукса в своем шраме. Но после того, как части души Волдеморта будут уничтожены, любой сможет уничтожить и его самого.

Убивая меня, он приближает свою собственную смерть, и даже не знает об этом, – подумал Гарри вяло и сплюнул на пол кровь. – Вот только надеюсь, он поспешит. А то больно.

Это слово не отражало всей испытываемой им агонии, но, с другой стороны, подходящего слова, наверное, и не существует, так что какое определение он использует у себя в мыслях, значения не имеет.

Он чувствовал, что Волдеморт смотрит на него, потому что как-то, несмотря на всю сильнейшую боль, мучившую его тело, шрам на лбу по-прежнему горел, напоминая о себе. И именно из-за всего этого, когда Волдеморт фыркнул и отвернулся, Гарри был уже в полусознательном состоянии.

– Я быстро устаю от тех, кто умирает от боли, – произнес Волдеморт своим высоким голосом. Гарри привык к нему за последние три дня. Или сколько они уже держат его? Юноша думал, что прошло три дня только потому, что через окно видел солнце в одном положении три раза. – Бросьте его к монстру.

Голос ответившего Пожирателя смерти заметно дрогнул:

– Господин? Вы уверены…

– О, да-да, я обещал, что когда-нибудь отдам его Северусу, - сказал Волдеморт, и Гарри почувствовал, как с каждым шагом, увеличивающим расстояние между ним и Темным Лордом, уменьшается боль в шраме. – Но он разочаровал меня своим Временным зельем. Так что бросьте Поттера к монстру.

Руки подхватили юношу за плечи и голову. Когда его приподняли, Гарри застонал и на мгновение задумался, о каком «монстре» говорит Волдеморт.

Он слегка ухмыльнулся. Если это Нагини, Волдеморт скоро получит подарочек. На следующий призыв змея не откликнется.

Пожиратели, как оказалось, довольно долго несли его, после чего бросили в темноту. Его тут же обхватила и потянула новая пара рук. Гарри растерялся, пока не почувствовал на концах пальцев когти. Вероятно, оборотень.

Главное, чтобы все закончилось быстро, а меня убили, – подумал он и закрыл глаза.

***

Здесь кто-то есть. Кто-то есть.

Драко схватил этого кого-то, потерся о него щекой, раскрыл крылья, позволив им упасть вперед и бережно окутать кого-то. Это тело. Под его когтями и щекой находилась теплая кожа. Во рту тут же собралась слюна, и он почувствовал, как в нем, словно неспокойное море, забурлила магия.

С пробуждением пришел голод.

Но голод подождет, надо утолить его так, чтобы не разрушить того, кого он держит в руках. Тот, кого он держит, важен. Драко знал это. Он отодвинулся подальше от двери, подтащив тело за собой, потому что оно важно, и кто-то может попытаться забрать его. Он наклонил голову, обнюхал ближайшую найденную рану и начал облизывать ее.

Кровь на вкус была как вспышка, гром, молния. Драко застрекотал – если бы он был кем-то другим, ему бы стало стыдно за этот звук – и еще более ласково потерся щекой о рану. Она зашипела и исчезла.

Человек важен. Человек ранен. Драко продолжил медленно исследовать тело когтями и ртом; язык стирал кровь, пальцы гладили раны, пока они не издавали шипящий звук и не исчезали. Тело в его руках застонало, а голова перекатилась и на него посмотрела пара глаз.

Драко наклонился ближе. Он не все видел в абсолютной темноте, но мог рассмотреть, когда человек находился так близко. Тепло тела, компания и кровь немного притупили голод. Он обязательно должен рассмотреть кого-то столь важного.

– Кто здесь? – прошептал сухой голос. – Что ты делаешь?

Сквозь темноту проступили черные волосы и зеленые глаза. Драко облизал кожу под одним глазом. Тело вздрогнуло и попыталось отстраниться, но Драко посильнее скорчился над ним и снова лизнул. Веко больного глаза затрепетало и закрылось. Драко курлыкнул. Он знал, что его тепло переходит к телу по мере того, как кровь попадает в него самого. Это радовало.

– Где я, черт возьми? – прошептало тело.

– Здесь, – сказал Драко, потому что другого ответа не существовало. Тело дернулось в его руках.

– Малфой?

Драко зашипел, не из-за имени, а из-за того, с каким отвращением его произнесло тело.

– Нет, – произнес он. – Близко. Здесь. Держать, – он переместил руки тела так, чтобы они обхватывали его, и обнажил еще раны на пальцах ближайшей руки. Он наклонился и облизал их. Пальцы сжались и снова разжались.

– Малфой, отдай меня монстру, – нетерпеливо произнесло тело. – Волдеморт сказал, что бросит меня монстру. Где он? Я должен умереть.

– Монстр, – сказал Драко, но больше ни о чем подумать не успел, потому что увидел, что одна нога тела скручена и тащится по полу, и понял, что эта рана - самая серьезная, и он должен вылечить ее. Но чтобы сделать это, ему понадобится больше, чем просто кровь. Он перевернулся, тут же почувствовал, как возродился внутри голод. Кровь частично утолила его, но чем он ближе к телу, тем больше ему надо, тем больше ему хочется, тем больше ему требуется.

– Где монстр, Малфой? – снова спросило тело.

– Нет монстра, – сказал Драко. – Перестань меня так называть, – его рот наполнился слюной, и блондин облизнулся. Он почувствовал, как изменились во рту зубы, пришлось немного подождать.

– Что?

– Перестань называть меня Малфоем, – произнес Драко. – Зови меня возлюбленным, – и он повернулся и вонзил клыки в руку тела, отрывая кусок плоти, необходимый для того, чтобы вылечить покалеченную ногу.

И он вылечит. Теперь это тело полностью принадлежит ему.

***

Гарри не думал, что еще может испытывать боль. Оказалось, что может.

Пытаясь сделать вдох сквозь прокатившуюся по всему телу сильнейшую волну боли, он подумал, что испытывает ее так остро из-за того, что еще секунду назад к нему относились с нежностью. Только поняв по голосу, что над ним и вокруг него Малфой, он начал вырываться, потому что сама мысль, что Малфой станет лечить его, звучала абсурдно, особенно когда Волдеморт заявил, что Гарри умрет в лапах монстра.

Он обязан умереть в лапах монстра. Иначе хоркрукс внутри него не уничтожится, а значит, Волдеморта нельзя будет убить. А так как у Гарри нет возможности связаться со своими друзьями, то в любой момент они могут подумать, что он отсутствует слишком долго, и рискнут всем, напав на штаб-квартиру Пожирателей смерти, пытаясь уничтожить Волдеморта. Но они не смогут убить его. И умрут.

Гарри попытался вырваться и потребовал, чтобы его отвели к монстру – единственное, что он мог сделать, и с чем, как он думал, Малфой будет только рад помочь… но тут Малфой укусил его за руку.

Гарри закричал. Он почувствовал, как кусок плоти отделился от руки, как кожа натянулась, а затем порвалась, как клыки погрузились в мясо совсем рядом с венами, а потом проткнули и их. Он услышал, как Малфой жует – и только этот звук нарушал тишину. Он содрогнулся, почти поверив теперь Малфою, что здесь нет никакого монстра, только он.

Или, возможно, Малфой держит его, пока монстр ест. Чертова тьма, окружающая Гарри, столь непроницаема, что через нее невозможно ничего рассмотреть.

Он повернул голову и уткнулся в собственную руку, пытаясь понять, пытаясь осознать, пытаясь перетерпеть. В голову пришла мысль, что теперь он может сдаться. Ведь он все равно вряд ли переживет то, что сделает с ним монстр или Малфой, кто бы ни ел его сейчас. Ему хочется умереть, и, сдавшись, он этого добьется. Так что кому какая разница, если он просто повесит голову и расслабится?

Вот только разница есть. Для него.

Поэтому Гарри терпел. Вырывался, боролся, но терпел, пока зубы монстра погружались в его плоть, а затем начинали жевать. К этому времени, основываясь на том, что не чувствует ничего, кроме охватывающих его рук и резкого дыхания, Гарри решил, что все-таки его пытает Малфой, а не зверь.

Может, Волдеморт морил его голодом. Это вполне возможно, если учесть, что Малфой, как ему известно, провалил задание и не убил Дамблдора. Но его все равно удивило, что Волдеморт использует столь медленное наказание.

Малфой отклонился от него. Гарри почувствовал, как его тело перевернули, и не смог сдержать крика, когда кто-то схватил его за ногу.

Снова вернулся Малфой. Гарри приготовился к тому, что слизеринец сейчас откусит кусок от его ноги. По правде говоря, он почти ждал этого. Если сильно потянуть, его конечность точно полностью отсоединится от тела, а значит, он умрет от потери крови. Он вздохнул и стал ждать.

Но вместо этого Малфой выдохнул на куски болтающейся вокруг раны плоти, а затем лизнул ее. Гарри содрогнулся всем телом.

– Какого черта ты делаешь? – выдохнул он.

– Зови меня возлюбленным, – прошептал Малфой.

За этими словами не последовало никаких действий, и дыхание Гарри стало учащаться при мысли о возможном штурме своих друзей.

– Укуси меня, и давай уже покончим со всем, наконец! – прошипел он.

– Зови меня возлюбленным, – голос Малфоя явно был нечеловеческим. Впервые Гарри подумал, что Волдеморт все-таки отдал его оборотню, вот только оборотню в человеческой форме. И насколько Гарри помнил – сквозь стену боли мысли прорывались медленно и отрывисто, – когда его схватили, до полнолуния оставалось много ночей.

– Заканчивай!

– Зови меня возлюбленным.

– Ладно, – выплюнул Гарри, обессиленный до полного изнеможения, пропитанный потом и кровью, слюной, мочой и другими жидкостями человеческого тела, вышедшими из организма во время сковывания мышц судорогами, – возлюбленный.

Малфой взревел, и Гарри сразу понял, что этот животный крик предвещает смерть. Он попытался смириться с ней, попытался мысленно подготовиться к встрече со своими родителями и Сириусом. Со всеми живыми он попрощался, еще когда узнал, что в нем находится один из хоркруксов.

***

Вот он. Вот этот момент. Тело назвало его возлюбленным.

Тут же в голове Драко всплыли все подавленные превращением воспоминания. Он теперь знал, что перед ним Гарри Поттер, знал, что он ненавидел его, когда был человеком, знал, что может вылечить его, и знал, что, если захочет, может просто избавиться от него.

Но ничто из этого не имело значения. Он умирал с голоду, а Гарри пришел и спас его.

Гарри назвал его возлюбленным.

Крылья Драко, наполненные воздухом, любовью и питательными веществами, расправились и стали обрастать перьями, а тонкий слух позволял расслышать, как каждое перышко трется о стены камеры. Его разум загорелся, мысли, подобно сигнальным огням, высвечивались в темноте сознания. Он рассмеялся и почувствовал, как тут же содрогнулся всем телом Гарри. Наверное, подумал, что Драко собирается съесть его.

– Совсем немного, – прошептал Драко. – Совсем немного, возлюбленный.

Он склонил голову, расправил крылья посильнее и перенаправил поток горячего магического воздуха из перьев в рот. Магия просочилась между губами и ударила в находящуюся прямо перед его лицом рваную рану.

Магия расцвела и пустила корни. Серебряные нити закрутились на поверхности плоти Поттера, затем резко собрались, стянув рану. Драко снова осторожно выдохнул. Такая рана не сможет просто зашипеть и исчезнуть. Она слишком серьезна, а после того, как он питался плотью, его магия стала отличаться от той, что была после поглощения крови.

Он послал холод вниз, сквозь, внутрь, и холод изменил природу плоти Поттера, сделав ее хрустящей при прикосновении и поросшей…

Перьями.

Перья дернулись и треснули, а затем начали расти, потянувшись к солнечному свету. Вот только Драко не мог предоставить им солнца, но мог дать холод, поступающий с дыханием, затем порыв тепла, а потом снова поток холода.

Нанесенный телу Гарри урон слишком серьезен, чтобы устранить его обычными методами, которыми, как он знал, вейлы лечат своих возлюбленных. (И откуда он только это знает? Но этот вопрос, по сравнению со всем остальным, был совершенно неважен, так что Драко отмахнулся от него). Ему придется частично превратить Гарри в вейлу, чтобы тот смог выжить.

Именно этим он и занялся. Он вырастил перья на поврежденной ноге, затем передвинулся и так же вылечил им же созданную рану на руке Гарри, после чего снова вернулся к гриффиндорцу - вернее, к его голове. Драко не мог думать об одной части тела Гарри, как менее значимой, чем какая-то другая, и это включало в себя и магию, и ауру присутствия, что брюнет испускал своим телом, которую Драко мог чувствовать, как любая вейла. Это ощущение успокоит его, когда в будущем он когда-нибудь проснется и подумает, что один.

– Отдыхай, - прошептал он, лизнув кончик носа Гарри. – Теперь ты поправишься, возлюбленный.

К его величайшему удивлению, после того, как они назвали друг друга по имени, и Драко принял кровь и плоть Гарри, чтобы излечить его, тот выкинул в его сторону кулак, который, не увернись Драко, обязательно сломал бы ему нос. Чтобы этого не повторилось, он обхватил Гарри крыльями. Они, подобно цепям, прижали руки юноши к бокам, но не мешали ему кричать в лицо Драко, при этом сверкая глазами, в которых пылало пламя летнего огня. Смотря в эти глаза, вейла подумала, что не сможет скучать по солнечному свету, когда у него есть это.

– Я должен умереть! – прошипел Гарри. – Какого черта ты лечишь меня? Я думал, ты, как никто другой, захочешь моей смерти!

Драко притянул Гарри поближе к себе. Ему была ненавистна сама мысль о том, что Гарри говорит об убийстве, по крайней мере, о том, что Драко должен хотеть убить его. Драко будет питаться его эмоциями, его кровью, его плотью – и только до тех пор, пока не наберется сил и не сможет жить благодаря одному присутствию Гарри, – но он никогда не убьет его. Где его любимый, там жизнь. Он умирал с голоду, пока не появился Гарри, и он этого никогда не забудет. Так что он занимался лечением не только ради Гарри, но и ради себя.

– Почему ты должен умереть? – спросил Драко, что казалось вполне логичным вопросом, учитывая обстоятельства. Он не ожидал, что в ответ услышит горький смех, являющей большую тьму, тем царивший в подземелье мрак.

– Так я тебе и сказал, – Гарри снова попытался вырваться, но быстро понял, что это бессмысленно, и успокоился. От ощущения того, как быстро бьется его сердце, у Драко заныло горло. – Волдеморт может подслушивать. А ты, если бы узнал, наверняка тут же снова стал мне врагом.

Драко решил проигнорировать столь смехотворное утверждение. Если бы Гарри знал хоть что-нибудь о вейлах, если бы воспользовался данным ему Мерлином здравым смыслом, то понял бы, насколько глупо думать, что Драко предаст его. Теперь жизнь Гарри принадлежит ему, а жизнь Драко – Гарри, они связаны, их больше не разделить.

– Я не предам тебя, – сказал он. – А Волдеморт не утруждает себя прослушиванием этой комнаты. Он бросил меня сюда умирать от голода. Ему наплевать.

– Он мог начать подслушивать после того, как кинул сюда меня, – Гарри снова напрягся, и Драко с удивлением подумал, как он может продолжать это делать. Ощущение тепла и объятий, удовольствие от, наконец, излеченных ран должны были расслабить его.

А, но другие вейлы не имеют таких сильных возлюбленных, как мой.

– Я бы почувствовал, если бы он слушал, – просто сказал Драко и лизнул воздух, чтобы просто ощутить присутствие Гарри. Да, сейчас он рядом, но Драко понадобится немало времени, чтобы забыть испытываемые им ранее чувства одиночества и голода. А до тех пор ему нужно с помощью языка и рук изучить его, нужно вылечить Гарри и тем самым вылечить себя. – Теперь я смогу почувствовать любую магию.

Гарри замер. Драко лизнул воздух, пытаясь понять, что вызвало эту реакцию. Со временем он научится определять эмоции Гарри по одному взгляду или повороту головы, но сейчас он еще плохо знал своего возлюбленного.

– Это значит, что сам ты можешь пользоваться магией? – требовательно спросил Гарри. – Можешь убить меня безболезненно, без зубов?

– Нет, – терпеливо ответил Драко. Он будет повторять это снова и снова, пока Гарри не поймет, хотя если бы они сейчас были на свободе и с не столь новыми узами, он бы улетел на некоторое время, оставив гриффиндорца поволноваться. Ему нужно, чтобы Гарри жил, а для этого Гарри нужен он. – Не могу, потому что не собираюсь убивать тебя.

Брюнет придвинулся к нему поближе и опустил голос до шепота. Пульс Драко участился. Ему хотелось нежно провести рукой по лицу Гарри, но он достаточно хорошо его знал, чтобы понимать, что тот пока не готов к
этому.

– Ключ к уничтожению Волдеморта раз и навсегда лежит в моей смерти, – прошептал Гарри. – Без этого мои друзья атакуют и умрут, потому что он все еще будет бессмертен. Убей меня, и проблема решится.

– Но не моя проблема, – произнес Драко, и потерся бровью о подбородок Гарри. – Мне нужен другой человек, чтобы выжить.

– С той магией, что ты поглотил, ты сможешь вырваться отсюда и выбрать кого-нибудь другого, – сказал Гарри.

Драко снова наклонился поближе к юноше и дыхнул ему на лицо, отчего на носу Гарри выросло несколько перышек. Гриффиндорец тут же отпрянул и попытался ударить Драко, но только потому, что вейла позволила юноше. Вот только через секунду Драко уже снова прижал руку Гарри к его телу.

– Я еще недостаточно силен, – сказал Драко. – Как и ты. Мы должны остаться здесь и питаться друг другом, пока не наберемся сил.

– Я не хочу.

В голосе Гарри слышался такой ужас, которого не было, даже когда он говорил о Волдеморте. Драко погладил его по плечу и спросил:

– Разве так ужасно выжить?

– Да, – ответил Гарри напряженно. – Если учесть, что я всю свою жизнь посвятил борьбе с Волдемортом, а ты – мой последний шанс умереть.

Драко лизнул воздух около его рта и протянул:

– Хмм… Я могу сделать кое-что другое. Силы вейла весьма удивительны.

Он проследил, как от носа Гарри отпали последние замерзшие перышки, не способные расти без подпитки от раны или магии, и улыбнулся.

– Расскажи мне о вашей связи.

– Я никогда не говорил, что у нас есть связь.

– Чем еще это может быть? – Драко мысленно порадовался, что сдерживает крыльями Гарри, иначе бы не смог удержаться и начал бы яростно бить ими, что в свою очередь могло повредить его возлюбленному. – Расскажи мне.

Гарри сжал губы. Об этом стоит подумать, ведь это - единственное, что сдерживало Драко от попытки размозжить ему голову одним движением руки.

Сейчас ему это под силу. Его кости стали легче, зато мускулы сильнее. Теперь он является совершенно другим существом.

Он еще помнил все, что было до того, как Волеморт обратил его, и знал, что ему может не понравиться то, что произойдет, когда они покинут камеру. Вот только теперь у него новые приоритеты, так же как и новая потребность в другом существе. Будущее не так важно, как настоящее.

И нет ничего важнее, чем выживание Гарри и его потребности.

***

Гарри закрыл глаза. Малфой оставался совсем рядом с ним, да и в такой темноте не было особой разницы – открыты глаза или закрыты. Чтобы не чувствовать запах пота и тепло его тела, не слышать его дыхание, не чувствовать холодных прикосновений, Гарри бы понадобилось закрыть нос, уши и каждую пору своего тела.

Внутри его головы, словно собственные крылья, бились тысячи вопросов.

Что мне делать? Не начали ли они атаку? Подслушивает ли Волдеморт? Согласится ли Малфой уничтожить меня, если узнает о хоркруксе? Насколько я могу рассчитывать на него? Как я могу рассказать ему? Он подумает, что я сумасшедший, или потребует доказательств нашей связи?

Но больше всего его волновал ответ на вопрос касательно его друзей. Гарри распрощался со своей жизнью, еще когда его повязали Пожиратели смерти. Единственное, что ему оставалось, это всеми силами стремиться к осуществлению задуманного, что значило идти на риск.

– Хорошо, – сказал он, опустив голос почти до шепота. Если Малфой и правда теперь вейла, то он легко услышит. Во времена, когда они рассматривали магических существ как потенциальных союзников Ордена Феникса, Гермиона рассказала, что все чувства вейлы в разы острее, чем у человека. – Когда Волдеморт пытался убить меня во младенчестве, он поместил в меня частичку собственной души.

Малфой прижался к юноше, его руки и то, что было обвито вокруг Гарри, удерживая его ,– крылья? – затряслись от ярости.

– Ты не можешь! – выпалил он на ухо Гарри. – Не можешь быть настолько обречен!

Гарри улыбнулся. По крайней мере, теперь Малфой понимает опасность. Это значило, что он может согласиться убить Гарри и выбрать другого «возлюбленного», готового остаться в живых, дабы помочь ему.

– Могу, – сказал он. – Мы точно не знаем, как это произошло, но уверены в том, что во мне часть души Волдеморта. Пока я жив, он не может быть уничтожен. Я должен умереть, чтобы тот, кто придет за ним, смог убить его.

Малфой наклонился к нему и, приблизив нос к самой шее, сделал глубокий вдох, как если бы запах Гарри мог подсказать, как перехитрить судьбу.

– Нет, – прошептал он.

– Боюсь, что все же да, – сказал Гарри. – Теперь можешь убить меня? Если беспокоишься о том, что произойдет сразу же, как я умру, то, думаю, моя кровь и плоть дадут тебе достаточно сил, чтобы вынести дверь. А дальше сможешь исчезнуть незамеченным среди начавшегося хаоса. Никто не станет преследовать тебя за мое убийство. Все мои друзья знали, что я иду сюда умирать.

Малфой так долго продолжал молчать, что Гарри позволил зародиться в душе надежде. По крайней мере, существовала вероятность того, что Малфой обдумывает просьбу, хоть она и кажется ему глупой.

– Я выбрал тебя, – наконец произнес Малфой. – Я питался тобой. Ты вернул мне жизнь и рассудок, спас от смерти. Я не могу убить тебя.

Гарри зашипел.

– Но ты сможешь выбрать кого-нибудь другого, когда выберешься отсюда! Ты выбрал меня только потому, что тебе пришлось. Но освободившись, ты сможешь пойти куда угодно. Разве не этого ты хочешь?

– Хочу тебя.

Голос Малфоя стал более гортанным и звучал так, будто бы вейла начала терять способность ясно мыслить. Гарри снова зашипел себе под нос и попытался говорить нежнее.

– Прямо сейчас – да, – произнес он. – Но ты сможешь найти кого-нибудь получше. Кого-нибудь, кто будет считать за честь быть выбранным вейлой. Кого-то, кому не нужно умирать. Разве ты не понимаешь?

– Не тебя, – когти вейлы беспокойно прошлись по его спине.

– Да, не меня, – попытался поддержать его Гарри. – Оставь меня и живи долгой и счастливой жизнью, – он замолчал, прислушавшись к быстрому дыханию Малфоя. – Ты сделаешь мне одолжение, убив меня.

– Я бы лучше сделал одолжение себе, – сказал Малфой. – Должен быть другой выход.

Изнуренный, Гарри закрыл глаза, снова почувствовав головокружение. Он прекрасно понимал, что как ни старайся, все равно не услышишь никаких звуков извне, вот только почти убедил сам себя, что слышит, как прямо сейчас его друзья атакуют это место, а он их подводит тем, что тратит время на споры с Малфоей вместо того, чтобы договориться с ним.

– Ладно. Подумай об этом, а я пока отдохну.

В голове возникла мысль, что он даже понятия не имеет, что станет делать, если Малфой не убьет его. Он уже стольким пожертвовал, в том числе и надеждой на долгую жизнь, потому что просто был уверен, что обязательно умрет. Он даже не думал об альтернативном развитии событий, потому что действительно думал, что у него нет шансов.

И если его жертвы были напрасными…

Гарри не стал бы жить в таком мире.

***

Сердцебиение Гарри то ускорялось, то замедлялось, то ускорялось, то замедлялось, и это повторялось столько раз, что по этим изменениям Драко уже мог определить ход мыслей гриффиндорца. Он втянул носом воздух, дабы в очередной раз убедиться в присутствии Гарри, и погрузился в свои мысли.

Обычно магия вейл не затрагивала душу, но только потому, что этого не требовалось. Достаточно было находиться рядом с телом возлюбленного. Если пробовать вкус его кожи, запах, возбуждение, делить с ним постель, то отпадает необходимость в обмене кровью и плотью.

Но Драко знал, что прямо сейчас ему необходимо питаться Гарри, потому что их связь слишком нова, чтобы поддерживать ее как-то иначе. Поэтому, чтобы оборвать связь с душой Волдеморта, ему придется именно таким способом набраться сил и магией.

Но где станет обитать кусок души? Драко не был уверен, что этот вопрос уместен, ведь часть души не имеет физической оболочки. Но тут ему на ум пришла мысль, и юноша улыбнулся. Он протянул руку и пробежался когтями по шраму на голове Гарри.

– Какого черта ты делаешь? – прошипел гриффиндорец.

– Определяю часть тебя, что должна умереть, – сказал Драко и почувствовал, как при этих словах его тело наполнилось силой. Да, все сработает, но только если он сосредоточился на том, что первоначально Гарри не желал этой связи с Волдемортом. Так что избавиться от нее не значит навредить возлюбленному. Все равно, что излечить рану или избавить от боли.

Драко расправил крылья, на секунду отпустив Гарри, и тот, несмотря на свои раны и общее состояние, тут же попытался отползти от вейлы.

Драко вздохнул и снова поймал его, на этот раз практически прижав нижнюю часть тела к полу, руки плотно обхватив крыльями, а голову разместив у себя на груди. Он некоторое время пытался рассмотреть черты юноши в темноте, поворачивая его голову то в одну сторону, то в другую, пока не нашел наиболее подходящее из доступных положений. Кивнул сам себе и спросил:

– Гарри, ты позволишь укусить тебя?

– Не в лицо! – Гарри снова начал вырываться, но успел только несколько раз дернуть ногами, пока Драко не усилил хватку, чем практически полностью обездвижил его. – Не трогай глаза!

– Еще пару минут назад ты готов был пожертвовать всем, в том числе и своей жизнью, лишь бы избавиться от Волдеморта, – не смог удержаться от легкой насмешки Драко. – А теперь думаешь, насколько ужасно ослепнуть?

Гарри замер. А потом так горько рассмеялся, что Драко поморщился. Ему придется что-то с этим сделать после того, как они освободятся и пройдут последнюю ступень закрепления связи; стоит так же избавиться от своей склонности оскорблять Гарри.

– Ладно. Вперед, кусай, где хочешь. Если укус будет достаточно глубоким, то меня все равно наверняка убьет шок и боль.

– О, Гарри, – пробормотал Драко, и как можно нежнее прикусил кожу вокруг шрама на его лбу, после чего потянул.

На этом месте его клыки прокусывали кожу не так легко, как когда он питался от руки Гарри. Драко не знал, почему. Но точно знал, что не позволит этому факту остановить его, а потому сомкнул челюсти посильнее и резко дернул вбок.

Гарри закричал.

Вокруг них, подобно полной противоположности ярким лучам рассвета, вспыхнула бесшумная тьма, и Драко почувствовал, как забилось в этом смертельном свечении все его естество.

Но, думая о своем возлюбленном, он смог себя контролировать. Гарри уже согласился быть его. А это значит, что Драко теперь отвечает за защиту их обоих и должен сделать все, чтобы они выбрались на свободу, где бы смогли продолжить питаться друг другом.

Гарри был одновременно возлюбленным и добычей, но это не будет иметь никакого значения, если он потеряет последние силы.

***

Гарри и представить не мог, что такая боль существует.

С другой стороны, он никогда не представлял, как ему откусывают кусок лба. Возможно, вырезают – Гарри бы не удивился, если бы Волдеморт захотел уничтожить шрам, символизирующий его первую неудачу в убийстве Гарри, – но не откусывают.

Но это произошло, и теперь у него во лбу дыра, из которой липкая кровь потоком заливает ему лицо, а боль столь сильна, что он надеется, она убьет его.

Но он чувствовал, как помимо крови из раны выходит что-то еще, что-то плотное, как штора, и липкое, как паутина. Он закашлялся, его горло сжалось, и его стошнило, вот только он не чувствовал ни как рвота стекает по его одежде, ни как попадает на одежду Малфоя – тьма поглотила все. Ощущая, как кровь заливает глаза, склеивает веки, Гарри подумал, что скоро мрак поглотит и все остальное.

Кровь сначала текла, потом загустела и, наконец, затвердела. Когти пробежались по его щекам. Гарри представил, как Малфой лепит из его лица желаемую маску, выкручивает кожу, меняет глаза. От этой мысли его пробила дрожь. Да, он пришел сюда умирать, но он представлял, что это произойдет понятным ему способом. Его разум совершенно не понимал, что творит Малфой, и даже воображение не помогало.

Язык Малфоя прошелся по его глазам и слизнул что-то, от чего Гарри поморщился. Его ушей достиг смех Малфоя, а затем вейла начала что-то есть, при этом издавая такие же звуки, как когда жевала мясо, оторванное от руки Гарри.

Малфой ест меня.

Раньше ему эта мысль в голову не приходила, возможно, потому что он больше беспокоился о друзьях, чем о своей судьбе, но теперь на него накатило осознание происходящего, отчего каждую клеточку тела сковал мороз.

Его снова коснулся язык Малфоя. На этот раз он прошелся по уху, после чего скользнул между губ Гарри. Если бы не шок, Гарри бы попытался укусить его, но Малфой не стал ждать реакции. Он быстро прошелся языком по внутренней поверхности рта, а потом, видимо, найдя, что искал, быстро выскользнул.

И тут же плюнул.

Гарри почувствовал, как стекает по лицу жидкость, немного разжижая затвердевшую кровь. Гарри облегченно вздохнул, когда кровь стекла со рта, и попытался разлепить глаза. Но Малфой накрыл их ладонью.

– Не думаю, что ты захочешь увидеть это, – сказал он.

Гарри начал вертеть головой и пытаться открыть глаза, раз уж не мог шевелить телом благодаря крыльям Малфоя. Он думал, что за ним, наконец, пришла смерть, и намеревался встретить ее лицом к лицу. Он всегда собирался смотреть Волдеморту в глаза, когда станет убивать его.

– Как хочешь, – произнес Малфой, и Гарри коснулся луч неяркого света.

Он не был уверен, что открыл глаза, не был уверен ни в чем, кроме всепоглощающей боли. Он вспомнил, что даже если все же поднял веки, то вряд ли сможет рассмотреть что-то в царившей в камере темноте. Вот только он что-то увидел, потому что из глотки Малфоя, подсвечивая его зубы, лился свет.

Этот свет заполнял всю полость его рта. Вейла держала непроглядную, растекающуюся тьму. И тьма это была кровью и душой, и Гарри слышал, как между клыков раздаются тихие крики. Крики звучали, как перепуганный, расстроенный ребенок, Гарри часто слышал, как их издает маленький Дадли.

Как заколдованный, дрожа всем телом, пытаясь, но проваливаясь понять, он смотрел на эту темную субстанцию, пока Малфой не открыл рот шире, и Гарри не увидел, что тьма эта не только во рту вейлы, но и стекает по горлу в живот.

Гарри разглядел, как именно там, глубоко, то появляется, то исчезает что-то похожее на кусок плоти со шрамом в виде молнии. Гарри знал, что это не может быть та плоть, что Малфой откусил от его лба, по крайней мере, не только она. Но это нечто настолько было похоже на часть его собственного лба, что у Гарри перед глазами все поплыло, закружилось. Он потянулся, желая ухватиться хоть за что-нибудь, но его встретили только камни, крылья и темнота.

И боль. Боль никуда не ушла. Гарри снова прикрыл глаза, решив, что ему лучше не видеть это. Перед ним не смерть, а что-то намного хуже. Это что-то было у него в голове.

– Я же говорил, – произнес Малфой без капли самодовольства в голосе и сглотнул. Звук был такой, будто он давится – громкий, яркий, да еще такой продолжительный, что Гарри снова начало трясти.

– Все хорошо, – сказал Малфой, чуть ли ни курлыкнув. Он ткнулся в шею Гарри, потом лизнул ему веко. Свечение пропало, чему Гарри обрадовался. Он склонил голову, и его посетила мысль, не оторвал ли Малфой вместе со шрамом ему и кусок черепа. – Я съел его, теперь он мертв.

– Ты чувствуешь, что он умер? – прошептал Гарри. Волдеморт мог все еще подслушивать, но юноша уже давно перестал волноваться о многих вещах, и глупо было бы снова начинать это делать сейчас.

– Нет, – ответил Малфой. – Я имел в виду, что эта его часть мертва и больше никогда не потревожит тебя, – он снова сглотнул. Несколько секунд в камере было тихо, пока он не добавил: – Конечно, я не знаю, что она сделает со мной. Может дать большую силу, а может изменить меня, испортив изнутри. Хотя, не думаю, что это произойдет. Плоть, что я съедаю, так же переваривается и изменяется, как и любая другая еда.

– Ты не знаешь, – прошептал Гарри. – Ты сделал это, и не знаешь, – он снова попытался вырваться, вот только на этот раз от отвращения. – То есть он может продолжать существовать, а мы никогда не узнаем, напрасно ли ты заставил меня пережить эту боль?

– Не напрасно, – сказал Малфой. – Шрама больше нет. Это чего-то стоит.

Он нежно обхватил когтями шею Гарри и, приподняв ему голову, дыхнул на бровь. Гарри поморщился от холодно-теплого потока воздуха.

– Только не выращивай мне еще перья, – жалостливо произнес он, не в силах защититься другим способом.

– Не буду, – сказал Малфой. – Шрам был очень глубокий. Понадобится больше, чем перья, чтобы закрыть рану, – он снова выдохнул и тут же сделал очень глубокий вдох. Гарри слегка отшатнулся, боясь, что Малфой сейчас снова укусит его, заберет кровь, но вместо этого Малфой протянул к нему руку. Гарри вздрогнул, когда его век коснулись острые когти.

– Не двигайся, – прошептал Малфой. – Тут надо действовать очень аккуратно, так что не шевелись.

– Можно подумать, я могу отодвинуться, когда ты так меня держишь, – горько произнес Гарри, но зажмурился, так как видеть, что будет дальше, не хотел. Он прислушался к себе, попытавшись, но потерпев неудачу в том, чтобы почувствовать разницу в своих ощущениях теперь, когда в нем больше нет части души Волдеморта.

Что-то изменилось, но он все еще не знал, насколько, и какие будут последствия.

***

Да, требовалось что-то глубже, чем перья.

Подумав об этом, Драко осознал, что точно знает, что требуется Поттеру, эти знания пришли, как и многие другие в тот момент, когда они сформировали связь.

Он закинул руку за спину и выдернул из левого крыла одно перо, крупное и блестящее, а не всклокоченный огрызок, каким оно выглядело еще совсем недавно. Он нежно провел по нему пальцами, изучив все прожилки и пушистые края.

Затем он положил его на рваную рану на голове Гарри.

– Ты же сказал, никаких больше перьев, – заметил Гарри и недовольно посмотрел на вейлу.

Драко улыбнулся. Хоть он и знал, что магия пропала, а значит, Гарри его не видит в темноте, но все равно почувствовал, как по спине от удовольствия побежали мурашки. Драко наклонился и поцеловал бесполезно смотрящие вперед глаза, побудив этим закрыться их.

– Перья – всего лишь основа того, что я собираюсь сделать, – сказал он, и сделал еще один вдох, после чего выпустил воздух, при этом издав громкий, гортанный, почти чирикающий звук.

Гарри ахнул от холода, проникшего в его тело, в плоть, скрутившего то там, то здесь, ища способ соединить разорванные края раны, оставленной Драко как на теле, так и на душе. Драко стал растирать перья, холод и плоть, преобразовав, зачаровав и превратив их во что-то новое, в подобие клейкой массы. Все его пальцы измазались в ней. Пусть сейчас это и не имело никакого значения, но он знал, что еще совсем недавно, до своего перевоплощения, ему бы была отвратна сама мысль прикасаться к чему-то подобному. Но сейчас речь шла о его возлюбленном, и он сделает все возможное, чтобы они оба выжили.

Клейкая масса – Драко решил думать о ней именно так, потому что она имела даже цвет клея – закрыла дыру во лбу Гарри и вдруг затвердела, отказываясь сминаться под его пальцами. Драко несколько секунд внимательно смотрел на клей, раздумывая, что только что произошло, и в конце концов фыркнул. Клей приобрел форму шрама, полученного от проклятия, мощного проклятья, потому и шрам имел символическую форму. Волдеморт явно не собирался придавать ране такой вид, но так уж получилось, а вера Гарри, как и всех остальных магов, подпитывалась от него, сделав его более важным, чем шрам, имевший любой другой изгиб.

Кожа, что Драко пытался стянуть, вернуть на свое место, все еще содержала в себе остатки магии и хотела получить какую-нибудь определенную форму.

Осознав, в чем заключается проблема, Драко тут же решил, какой рисунок он хочет, чтобы Гарри носил на своем лбу. Он снова дыхнул на рану и стал наносить клей новым способом, формируя им новый вид. Застывшая клейкая масса тут же растаяла и частично потекла вдоль брови Гарри, от чего юноша вздрогнул от отвращения.

– Знаю, что тебе не нравится, – пробормотал Драко таким голосом, каким обычно пытаются успокоить животное. – Но это необходимо.

– Не… говори со мной, как с чертовым ребенком, Малфой, – голос Гарри был тих и полон боли.

Драко сжал крылья так сильно, что еще чуть-чуть, и мог бы сломать Гарри кости.

– Зови меня возлюбленным, – сказал он.

– Почему… ты хочешь, чтобы я называл тебя тем прозвищем, которое высмеивает все, кем мы являемся друг другу? – в конце фразы Гарри сделал глубокий вдох, будто у него в легких не осталось больше воздуха. Но Драко знал, что именно должен сейчас сделать, чтобы сохранить Гарри жизнь, а потому не собирался вестись на его провокации.

– Потому что я так хочу, – сказал он и провел когтями по краю раны, над которой работал, пока Гарри не скривился. – Для тебя этого должно быть достаточно.

Гарри прошипел что-то себе под нос и начал так часто морщиться и вздрагивать, что Драко перестал различать эти движения как что-то отдельное; теперь это был просто единый поток легких подрагиваний тела, которое Драко, подобно щитом, прикрывал своими крыльями.

– Я… не понимаю тебя, – сказал он. – И не думаю, что ты сделал все, что должен был, чтобы уничтожить хоркрукс.

Драко не стал ничего отвечать на это. Он точно знал, что избавился от частицы души Волдеморта, и Гарри тоже бы это знал, если бы удосужился прислушаться к своим ощущениям, улучшившимся после того, как частично стал вейлой.

Он закончил создавать свой вид шрама и отклонился немного назад, чтобы оценить всю картину со стороны. Кивнул и начал петь.

Гарри закричал, но Драко заглушил его своим пением. Он знал, что звук причинял Гарри такую боль, как если бы ему в уши насыпали осколки стекла, вот только в этом-то и весь смысл. Он не мог не причинять юноше боль. Виной тому было состояние тела Гарри, и он должен вытерпеть ее.

Так что Драко пел, и эта песня волной прошлась по телу Гарри, проникла через уши ему в голову и, наконец, в лоб, закрепив созданный вейлой шрам изнутри, и впиталась в плоть. Спустя пару секунд Драко замолчал, потому что опасность миновала, а Гарри теперь стал владельцем нового шрама именно на том месте, где когда-то находилась молния, содержащая темный хоркрукс.

Новый шрам имел форму расправленных перьевых крыльев.

***

Гарри все еще чувствовал боль, но начал ощущать, как она стала утихать.

Это значило, ему пора решать, что будет дальше, вот только он не знал, даже не догадывался.

Начали ли атаку его друзья? Удалось ли им уничтожить Волдеморта? Или эта миссия все еще лежит на нем, раз уж ему в очередной раз волшебным образом удалось выжить?

Он повернул голову в сторону выхода из камеры, но, конечно же, не смог ничего увидеть, как, собственно, и на протяжении всего времени, что провел здесь, за исключением тех секунд, когда Малфой поедал часть его лба. В этой маленькой, тесной дыре он обладал осязанием, слухом и даже немного обонянием, но не зрением.

Гарри поморщился. Ладно, я знал, что должен делать, но это не значит, что мне это должно нравиться.

– Малфой? – позвал он как можно более робко.

– Ммм, – ответил на это блондин, выдохнув ему в ухо. И от этого мычания Гарри слегка дернулся, боясь, что вейла снова начнет петь.

– Ты можешь вытащить нас отсюда?

Малфой на секунду замер, после чего сказал:

– Не раньше, чем ты примешь меня.

– Я уже принял тебя, черт возьми, – выплюнул Гарри. – Мерлина ради, я позволил тебе питаться мной и звал тебя возлюбленным, когда ты просил об этом, и…

– Принятие подразумевает, что ты в некотором роде должен сам хотеть это, Гарри, – голос Малфоя в тот момент, когда он произнес его имя, был самым отвратительным звуком, который Гарри приходилось когда-либо слышать. Хотя, нет, наверное, все же звук, производимый челюстями, пережевывающими его собственную плоть, был более неприятен. – Я хочу, чтобы ты сказал мне, что я могу испить от тебя. Технически в данный момент мне не нужно питаться твоей плотью, я поглотил достаточно. Но не отказался бы от крови.

– Я никогда не читал ничего подобного о вейлах, – произнес Гарри, хотя и отлично понимал, насколько смехотворно пытаться прикрыться книгами, когда он не помнил большую часть содержащейся в них информации.

– Ты никогда не встречал вейлу, умирающую от голода.

Гарри отшатнулся от боли и голода, слышащегося в этом слове, а потом подумал, почему вообще его это волнует. С тех пор, как Волдеморт бросил его в эту камеру, он уже вытерпел такое, что еще неделю назад он бы думал невозможно. Зачем отшатываться, если он знает, что Малфой прав, и…

Гарри взял себя в руки и встряхнулся, причем сильно, используя ту технику, которой его научила Гермиона, когда он начал настолько чувствовать на себе вину за смерти людей в войне, что почти потерял способность нормально охотиться за хоркруксами. Он внимательно, критически присмотрелся к наполняющим его разум мыслям и осознал, что большая их часть не имеет никакого смысла. Он сделал пару глубоких вдохов и выдохов и склонил голову.

– Не моя вина, что ты голодал, – произнес он. – И сделанное тобой подтверждает, что ты… зло. Чудовище.

– Животное не может быть злом, – язык Малфоя прошелся по его щеке, задел ухо. Гарри вздрогнул - и не только от отвратительного дыхания Малфоя. Просто он прекрасно чувствовал, как за этим, казалось бы, нежным движением скрываются острые зубы. – Я больше не человек, но знаю, что хорошо, а что плохо. Знаю, что выживание – хорошо, а смерть – плохо. А так как твои потребности переплетены с моими, то, чтобы выжил я, должен выжить ты; я знаю, что не хочу, чтобы ты умер здесь.

– Я не это имел в виду, – сказал Гарри. – Это неправда. Плохое и хорошее имеют другое определение.

Малфой на это рассмеялся, и его голос стал более низким, чем всего мгновение назад. Гарри не смог с собой ничего поделать и снова представил, как в горле вейлы исчезает кусок сочащейся кровью плоти со шрамом.

– Ты споришь со мной об этом, в то время как сам лежишь в подвальной камере, откуда не можешь выбраться без моей помощи? – пробормотал Малфой. – Ты отказываешь мне в довольно простых, базовых вещах ради… чего? Ради следования своим моральным принципам? Твои принципы настолько противятся тому, чтобы ты стал моим?

Гарри тяжело сглотнул. Он ведь пришел сюда, чтобы лишиться жизни, разве нет? И если он отдаст ее Малфою, это будет не сильно отличаться от того, если бы он отдал ее Волдеморту, с той лишь малой разницей, что теперь он может спасти своих друзей другим способом.

– Ладно, – прошептал он. – Пей.

– Прими меня, – пальцы Малфоя с силой сжались вокруг его горла. Гарри набрался храбрости из этой боли и недовольно посмотрел на вейлу, уверенный, что Малфой увидит выражение его лица в царящей вокруг темноте, даже если сам Гарри ничего не мог рассмотреть.

– Я не знаю, что еще сделать, – выплюнул он. – Я дал тебе разрешение. Разве этого недостаточно?

Пальцы Малфоя разжались, высвобождая горло, а сам он резко переместился, перевернув Гарри так, что он оказался лежать животом на полу камеры. Гарри попытался подняться, но Малфой обвил его тело руками и крыльями и пригвоздил к месту. Его зубы зависли в несколько сантиметрах от шеи Гарри. Гриффиндорец содрогнулся всем телом, прекрасно зная об их остроте, хотя прямо сейчас они и не касались его кожи.

– Недостаточно, – прошептал Малфой. – Я хочу, чтобы ты сказал мне: «Отпей от меня, возлюбленный», – его голос упал до такого тихого шепота, что Гарри пришлось сильно напрячься, чтобы разобрать слова, а услышав их, почувствовал в себе острое желание поинтересоваться у Малфоя, не причисляет ли он себя к тем вампирам, которые хотят, чтобы их жертвы вели себя так, будто обмен кровью является чем-то романтическим, а не проявлением насилия. Гермиона рассказывала ему о них. Они хотят не просто принимать кровь от добровольных доноров, но еще и сжимают их в своих объятиях, наслаждаясь стонами.

Но с другой стороны, Гарри и так слишком долго колебался. Ему нужно выбраться отсюда, чтобы найти своих друзей, если хочет выиграть войну и, возможно, помочь с уничтожением Волдеморта. Он сглотнул и произнес:

– Ладно. Отпей от меня, возлюбленный.

Малфой застонал и впился в него зубами. Гарри прикрыл глаза от боли. Он уже столько вытерпел, что эта боль казалась не такой уж и сильной, особенно если учесть его веру в то, что Малой остановится. Если вспомнить его слова, Гарри нужен ему живым.

Малфой жадно заглатывал кровь. Гарри содрогнулся, почувствовав, как его кожи коснулись не только зубы, но и губы и язык ублюдка. Он ожидал ощутить и уколы щетины, но, видимо, волосы Малфоя перестали расти после его превращения в вейлу. Но Гарри было достаточно и языка, который облизывал всюду, проникал к кожу в месте укуса, смазывая ее какой-то слюной, что не позволила крови свернуться.

Наконец, Малфой в последний раз лизнул рану и подул на нее, от чего кровь тут же остановилась. Гарри возненавидел тут же появившуюся корку, потому что она была столь же неестественной, как и все, что здесь происходило. Но он должен был признать, что принимал это лечение лучше, чем если бы Малфой оставил рану затягиваться естественным путем, или если бы продолжил пить кровь.

Малфой снова перевернул его на спину. Гарри вытянул руку и попытался нащупать вдоль каменной стены выступ, который он мог бы использовать для поддержки.

Но тут на него снова навалился Малфой и поцеловал его.

Гарри среагировал сразу же, как почувствовал проникающий в него язык, покрытый вкусом меди, и все еще липкие зубы. Он укусил.

Вот только Малфой отреагировал не так, как ожидал Гарри. Да, он отклонился назад, болезненно зашипев, и Гарри почувствовал легкое перемещение воздуха, когда Малфой поднес руку к своему рту. Вот только после этого он усмехнулся и лизнул щеку гриффиндорца, по всей очевидности, измазав его своей кровью.

– Какого черта? – вопросил Гарри у него и вселенной в целом. Он, наверное, впадет в шок, если начнет думать об этом слишком много.

– Хорошо, – прошептал Малфой. – Мне нужно твое признание, а не пассивность.

– Ладно, – произнес Гарри. – Теперь ты можешь открыть чертову дверь? – он сплюнул кровь, попавшую ему в рот вместе с языком Малфоя, и снова попытался подняться. Но в этот раз крылья Малфоя распахнулись, не давая Гарри места, после чего вейла развернулась так, чтобы оказаться ближе к двери.

– Я не позволю тебе пойти туда, там опасно, – сказал он.

Гарри почувствовал, как из него вырывается смех, понял, что не сможет сдержать его, даже если захочет, потому даже не стал и пытаться. Громкие звуки эхом отразились от стен камеры, хотя Гарри знал, что акустика здесь не такая уж и хорошая, а камера маленькая. Малфой же весь напрягся, а перья на его крыльях вздыбились.

– Опасно, – произнес Гарри и хотел добавить еще что-нибудь саркастичное, но его снова пробрало на смех настолько сильно, что юноша, всхлипывая, вскрикивая и чуть ли ни задыхаясь, покачнулся и явно бы упал, если бы его не обхватили крылья Малфоя.

– Хватит, – сказал Малфой ему на ухо.

Гарри почувствовал, будто бы звук был как-то взаимосвязан с его голосовыми связками и слюноотделением, потому что он вдруг замолчал и понял, что у него пересохло во рту. Он коснулся рукой сначала своего горла, затем глаз, из которых еще секунду назад текли слезы. Его лицо все еще было мокрым, но зато глаза стали абсолютно сухими.

– Что ты сделал со мной? – прошептал он, и бушующие в нем эмоции снова поменялись, на этот раз обратившись в страх. – Что, черт возьми, ты сделал со мной?

– Успокоил и заставил замолчать, – сказал Малфой и настолько сильно толкнулся в находящуюся позади него стену, что Гарри удивился, как вообще здание смогло устоять после этого.

– Что теперь? – спросил Гарри, заметив, как в воздух взметнулась каменная пыль. Он прислушался, ожидая услышать звук бегущих ног – он вдруг почувствовал себя дураком оттого, что совершенно забыл о Пожирателях смерти, как если бы только Волдеморт представлял опасность, если он еще жив, – но до него не донеслось никаких звуков. Очевидно, стены камеры в подземелье были слишком толстыми.

– Теперь я освобожу нас, – сказал Малфой и снова с силой ударился спиной о стену.

Мир вокруг и стена смазались и сотряслись. Гарри удивленно выругался, Малфой же в ответ издал звук, похожий на курлыкающую усмешку. Но он снова бросился на стену, потому еще раз и еще, и, в конце концов, Гарри прикрыл голову от падающей сверху грязи и осколков и спрятался под одним из крыльев Малфоя. Он много раз думал о своей смерти, но ему и в голову никогда не приходила версия сгинуть под обрушившейся крышей.

Тьму пронзил луч света.

Гарри заметил его сразу же, уж слишком он выбивался из царящей вокруг темноты. Хоть он и выглядел слабым, слабо различимым, слишком рассеянным, но все равно привлекал к себе внимание, и Гарри не мог отвести от него взгляд. Он знал, что не мог провести в камере больше нескольких часов, но это не имело значения. За это время он несколько раз смирялся с тем, что больше никогда не увидит солнца.

Малфой закричал, и от этого высокого, звонкого звука Гарри захотелось закрыть уши и спрятаться подальше. Но в какой-то момент Малфой сместился и прижал своей рукой руку Гарри, так что юноша не мог поднести ладони к голове. Он взглянул вверх и увидел, как луч света отражается от граней чего-то огромного, тем самым приобретая форму какого-то штормового облака. Гарри понадобилось несколько секунд, чтобы понять, что грани – это крылья Малфоя.

Крылья забились, и Гарри почувствовал, как потоки воздуха пронеслись мимо него и устремились к центру камеры. На этот раз не оставалось никаких сомнений в том, что здание сотряслось. До них понеслись удивленные крики, и Гарри чуть ли ни заплакал: если в мире еще существуют другие голоса, значит, там есть другие люди, и тогда у него есть шанс увидеть и быть с кем-то помимо Малфоя.

Если бы Малфой был еще человеком. Гарри не знал даже точно, является ли сам еще человеком после того, как слизеринец проделал в нем несколько дыр и вырастил на их месте перья.

На несколько мгновений Малфой замер, и Гарри подумал, не решил ли тот сдаться и просто дождаться, пока появятся Пожиратели смерти и освободят их из этих все еще стоящих стен. Но тут Малфой снова закричал, и этот звук смог бы разбудить даже мертвого.

Блондин взмахнул крыльями.

Ветер снова пронесся мимо Гарри, но на этот раз слегка… приподнимаясь в воздух. Он почувствовал, как ноги Малфоя тоже оторвались от земли, а потом переплелись с его, как если бы вейла находила успокоение от контакта. Гарри дернулся и попытался отпихнуть их от себя. Но ему не удалось. Руки Малфоя уверенно обвились вокруг его груди, и Гарри крякнул от боли в ушибленных ребрах. Он со всей силы сжал ладони в кулаки и постарался сконцентрироваться на дыхании, попутно выжидая момента, когда можно будет высвободиться.

Малфой парил в воздухе, то приподнимаясь, то опускаясь при взмахе крыльев. Сквозь царящий вокруг хаос из летающих блоков камней и лучей света Гарри с трудом мог разобрать, что они всего в нескольких футах над землей. Может, Малфой и мог летать, но Гарри не думал, что вейле удастся сделать что-нибудь, кроме парения, пока она держит вес двух взрослых мужчин. Гарри представил, как сейчас Малфой сбросит его на пол камеры, и даже прикрыл глаза от охватившего его облегчения.

Малфой вскричал в третий раз. Этот крик звучал менее болезненным, чем остальные, потому что был менее человечным, больше походил на крик хищной птицы. Его когтистые пальцы скользили по коже Гарри, и юноша все ждал, когда они вонзятся в него, вырвут куски плоти и возложат их на алтарь.

Но тут блоки камней над их головами в очередной раз сотряслись, сдвинулись в сторону и обрушились, и Малфой тут же, сжимая в руках Гарри, прорвался сквозь дыру.

Гарри, пытавшийся как можно внимательнее изучить штаб-квартиру Пожирателей смерти, пока его тащили по коридорам, понятия не имел, где они сейчас находятся. Малфой не мог сразу пробиться сквозь крышу, так думал Гарри. Чтобы проделать это, он должен был снести больше каменных блоков, рассуждал он. Они должны были быть под землей, а не на открытом воздухе.

Вот только потоки встречного холодного ветра были настоящими, и юноша закашлялся, поперхнулся, а затем посмотрел вверх. Он хотел увидеть солнечный свет, но обнаружил только бесчисленное количество звезд, сияющих, мерцающих, столь ослепительных после мрака, что уже спустя мгновение Гарри пришлось прикрыть слезящиеся глаза.

– Вон он.

Гарри повернулся к Малфою, понимая, что передохнуть ему не дадут.

– Вон кто?

Но тут он увидел, как левая рука Малфоя загорелась насыщенным черным пламенем, и догадался.

Под ними перемещались человеческие фигуры. Это максимум, что мог понять Гарри, потому что после ослепивших его звезд зрение еще полностью не восстановилось, так что рассмотреть что-то детально он не мог. Но среди фигур была одна выделяющаяся из общей массы, фигура более высокая, с развивающейся за ее спиной мантией, фигура, посылающая в разные стороны один зеленый луч за другим. Люди, кого настигал луч, – а он настигал всегда – больше не шевелились.

– Это Волдеморт, – произнес Малфой, и Гарри вдруг осознал, что вейла использовала настоящее имя их врага, а не смехотворное прозвище. – Убьем его?

Гарри не мог выразить словами, что да, хочет этого, и просто кивнул. Он знал, что Малфой, прислушивающийся к каждому движению его тела, почувствует и поймет, что он имеет в виду.

Малфой шире расправил крылья, зависнув в воздухе, и, казалось, несколько мгновений просто прожигал голову Волдеморта взглядом. Затем он резко, подобно сове, с огромной скоростью устремился вниз, и Гарри пришлось закрыть глаза.

Но он как никогда был уверен в одном – когда они врежутся в Волдеморта, тот умрет.